Исповедник - Страница 42

– А если они не желают смотреть в нужном направлении?

– Скажем так, несколько человек, ставших «Крус Вера» поперек дороги, умерли при весьма туманных обстоятельствах. Прелаты, посмевшие выступить против «Крус Вера», умирали от внезапных сердечных приступов. Журналисты, пытавшиеся подобраться к ордену, бесследно исчезали или совершали самоубийства. Та же участь постигла некоторых членов организации, которые пожелали покинуть ее ряды.

– И как же религиозный орден оправдывает применение насилия?

– К насилию прибегают отнюдь не священники «Крус Вера». Они подсказывают, направляют, руководят, а грязную работу берут на себя миряне. В ордене их называют milites Christi – солдаты Христа. Вот им-то и разрешено прибегать к грязным методам, pilleria, ради достижения целей организации. Под pilleria понимается все – от шантажа до убийства. А когда дело сделано, священники отпускают грех. Кстати, солдатам Христа не позволяется исповедоваться посторонним священникам, так что неприятные секреты ордена остаются, так сказать, в семье.

– Как они относятся к нынешнему папе?

– Насколько я знаю, весьма прохладно, если не сказать больше. Папа Павел Седьмой говорит о возрождении и обновлении. Для «Крус Вера» эти слова означают реформы и либерализацию, поэтому они нервничают.

– Почему вы считаете, что «Крус Вера» имеет отношение к убийству Бенджамина Штерна?

– У них мог быть мотив. Если «Крус Вера» чего и опасается, то только того, что мрачные тайны Ватикана станут достоянием общественности, что кто-то доберется до его грязного белья. Орден в первую очередь рассматривает себя, как стража церкви. Если бы ваш друг раздобыл какие-то опасные доказательства, он вполне мог бы попасть в категорию врагов. И «Крус Вера», конечно, позаботился бы о том, чтобы принять к нему самые жесткие меры – разумеется, во благо церкви.

Мэлоун допил свой бокал и налил себе еще. Габриель к своему так и не прикоснулся.

– Если вы разговариваете с людьми, задаете вопросы, суете нос в дела, которые вас не касаются, то скорее всего рано или поздно появитесь на радаре «Крус Вера». Если они посчитают, что вы представляете для них угрозу, то убьют вас без малейших колебаний.

– Ценю вашу откровенность.

– Уговор есть уговор. – Мэлоун взял блокнот и ручку, и роли вдруг переменились. – Теперь моя очередь расспрашивать.

– Только не забывайте о правилах. Если вы предадите меня…

– Не беспокойтесь. Я хорошо понимаю, что «Крус Вера» не единственная секретная организация, прибегающая к pilleria. – Мэлоун открыл блокнот на чистой странице. – Господи, у меня к вам столько вопросов… я даже не знаю, с чего начать.

Следующие два часа Габриель неохотно отвечал на расспросы репортера, выполняя обязательства по своей части сделки. Когда он наконец вышел из дома Мэлоуна, его встретил проливной дождь. Перейдя Кадоган-сквер и свернув на Слоун-стрит, Габриель вытащил из кармана сотовый телефон и набрал номер Мордехая, остававшегося в фургоне.

– Продолжай наблюдение. Если Мэлоун куда-то поедет, следуй за ним.

В своем кабинете наверху Мэлоун сидел перед компьютером, лихорадочно записывая то, что только что услышал. Надо же такому случиться! Репортер давно понял, что удача – это трудноуловимое сочетание упорной работы и чистого везения. Иногда сенсационные истории просто падают тебе в руки. Разница между обычным журналистом и великим заключается в том, что каждый из них сделает дальше.

Результатом напряженной часовой работы стала пара меморандумов. Первый был посвящен подвигам агента под кодовым именем Меч. Второй содержал основные положения беседы о профессоре Бенджамине Штерне. Независимо от своего желания и, конечно, не догадываясь об этом, израильтянин дал Мэлоуну то, чего ему так не хватало. Израильская разведка занялась расследованием обстоятельств убийства жившего в Мюнхене историка. Утром он позвонит в Тель-Авив, задаст несколько вопросов, получит вполне ожидаемые ответы от тупиц-чиновников, а потом соединит все загадочные детали этого странного дела. Разумеется, он не сказал гостю всего, что знал об убийстве профессора, как и израильтянин – репортер в этом не сомневался – не открыл ему все свои тайны. Таковы правила игры. Только опытный газетчик способен отделить правду от дезинформации, просеять кучу словесного песка, чтобы обнаружить золотой самородок. Если повезет, материал будет готов к уик-энду.

Он еще раз тщательно просмотрел записи и решил позвонить Тому Грейвсу, редактору «Санди таймс», чтобы зарезервировать место на первой странице. Он потянулся к телефону, но не успел взять трубку, потому что что-то сильно ударило его в грудь. Мэлоун опустил голову и увидел на рубашке быстро расплывающееся темное пятно. Он поднял глаза. Прямо напротив него, в пяти футах от письменного стола, стоял светловолосый мужчина с бесцветными глазами. Захваченный срочной работой, репортер даже не услышал, как он вошел в дом.

– За что? – прошептал он, чувствуя во рту вкус крови.

Киллер наклонил голову, словно озадаченный таким вопросом, и обошел стол.

– Ego te absolve a peccatus tuis, – произнес он, небрежно поднося пальцы ко лбу. – In nominee Patris et Filii et Spiritus Sancti. Amen.

Потом неизвестный приставил дуло к голове Мэлоуна и выстрелил еще раз.

На жаргоне Конторы подслушивающее устройство, установленное Мордехаем в кабинете Мэлоуна, называлось «стеклом». Спрятанное в электронной начинке телефона, оно позволяло не только прослушивать все звонки репортера, но и быть в курсе того, что говорилось в кабинете. Так что Мордехай слышал разговор Мэлоуна с Габриелем. Слышал он и то, как после ухода гостя журналист печатал что-то на компьютере.